Тема: что засыпало русло Буреи и какие ожидаются последствия
– Здравствуйте. То ли метеорит, то ли оползень. Что-то странное произошло на реке Бурея в Хабаровском крае несколько дней назад. Двое охотников, напомню, случайно обнаружили место, где русло Буреи засыпано землей, камнями, деревьями. Примерно вот так это сейчас выглядит. Что это было? И как меняется наша экосистема в последнее время? Об этом мы поговорим сегодня в «Простых вопросах». Петр Евгеньевич Осипов – эколог, директор Амурского филиала Всемирного фонда дикой природы России у нас в студии. Здравствуйте.
– Здравствуйте.
– Петр Евгеньевич, скажите сразу, откуда возникла версия метеорита? Казалось бы, никакие сейсмостанции не зафиксировали никакой толчок, никто не видел какую-то яркую вспышку. Ничего этого не было и, насколько я знаю, воронки тоже нет на этом месте. С чего вы взяли что это может быть метеорит?
– Я могу только предположить, потому что люди всегда связывают такие масштабные явления с чем-то таким космическим.
– С космическими телами, да?
– Видимо решили, что невидимые причины могут развалить такой объект, к которому ты привык.
– Но на ваш взгляд, что это было?
– Самая правильная версия, которая была высказана – Алексея Николаевича Махинова. Он прекрасный специалист гидролог, работает в Институте водных и экологических проблем. По его мнению это разрушение в результате обводнения горных пород и потом их замерзания.
– То, есть все-таки оползень?
– Да, конечно.
– Часть сопки просто взяла и разрушилась, съехала вниз? Если совсем на пальцах объяснять?
– Если совсем сократить, то да. На самом деле, причины глубже, а поскольку это все-таки не река Бурея, а верхняя часть Бурейского водохранилища, вода в нем заполнилась выше, чем, скажем так, привычная отметка, пустоты в породах начали заполняться. Это происходило не один год, и постепенно происходило разрушение горной породы. В какой-то момент просто сопка съехала и легла на русло реки.
– Странно, что это произошло зимой, а не летом. Все-таки зимой земля замерзшая, да?
– Замерзает земля неравномерно, и вполне возможно, что где-то сформировались линзы льда, которые разорвали горную породу. И вот по этим разрывам, собственно говоря, и происходило разрушение. Глинистые породы летом могут съехать как сель, это как раз происходит в летнее время, а вот с горными породами разрушение довольно часто происходит зимой.
– Это ведь не типичное явления для нашего региона?
– Для нашего региона не типичное, но, к сожалению, типичное для берегов вокруг водохранилищ. Во всем мире существует проблема, что берега вокруг водохранилищ разрушаются и осыпаются. Это водная эрозия, подмыв – это разрушение через вот такие замерзающие внутри горных пород пустоты, заполненные водой. Это достаточно известное явление, но такого масштаба для России я не припомню.
– Произошло это в тайге, зимой, в безлюдной местности, но ведь это может произойти летом, когда будут отдыхать люди. Там в высоту 160 метров насыпало, и это может быть небезопасно. Можно как-то предугадать эти явления?
– К сожалению, без детального обследования нет. То есть, предсказать, что вот здесь сопка может упасть, обрушится ее склон, нет, это невозможно сделать. Ну, и я, честно говоря, не представляю такую научную программу, которая бы исследовала бы полностью все берега водохранилищ.
– У нас количество ГЭС увеличивается. Сейчас у нас три ГЭС. Говорят о том, что нужно еще строить, и, получается, тогда эта опасность будет увеличиваться?
– Вообще, осваивая гидропотенциал, всегда нужно думать о том, что это колоссальные сооружения, с учетом большой массы воды, которая давит на земную кору, это изменение гидрологического режима. И какие последствия будут, это достаточно сложно подсчитать, почему всегда экологи говорят об опасности крупных гидроэлектростанций, о том, что нужно очень взвешенно подходить. Конечно, это только один из аспектов, но об этом надо думать.
– Длина этого оползня, то, что сейчас перекрыло русло, 800 метров, ширина 400, высота 160. Как вы думаете реально ли эту массу убрать? Ведь реку нужно будет освобождать? Что с ней делать?
– Реку нужно будет обязательно освобождать, потому что перспективно это возможные проблемы с накоплением воды. Сейчас вода начнет намерзать в виде наледи перед этой преградой. Как она себя поведет весной, когда будет происходить оттаивание, это вопрос открытый. Плюс ко всему пока непонятно, фильтруется ли через эту насыпь через нее вода.
– То есть проходит ли?
– Это все нужно очень тщательно исследовать, и для нормальной деятельности гидроэлектростанции дополнительная преграда, которая отрезает кусок водохранилища, это не очень хорошо. Нужно думать и о жителях вышележащих населенных пунктов. Кроме Амурской области, где населения на этом отрезке нет, есть еще и Хабаровский край, где есть несколько не очень больших поселков, но тем не менее, они есть. И как на них отразится, это…
– А как на них может отразиться?
– Если это достаточно плотная преграда, есть шанс, что начнут подтапливаться эти населенные пункты. Фактически, сформировалась плотина.
– Воде нужно будет куда-то уходить.
– Конечно. Я все-таки надеюсь, что постепенно произойдет размыв, и естественным путем она начнет разрушаться. Ну, как минимум нужно за этим следить и вполне возможно нужно будет принимать технические решения по разбору этой дамбы.
– Это реально сделать, как вы думаете? Такой достаточно большой объем.
– Затащить туда технику малореально, вывозить малореально, но с помощью взрывных работ это возможно произвести. Естественно, что ничего глобально хорошего для формирующейся экосистемы Бурейского водохранилища при этом не произойдет, но тем не менее, это единственный, пожалуй, выход.
– Заговорили мы про паводки. У нас до 2013 года много-много лет, с 1984-го, в Амурской области не особо слышали о наводнениях. А вот как у нас произошло в 2013 году масштабное наводнение на территории Амурской области, так периодически нас и подтапливает. И этим летом опять у нас был серьезный паводок. Опять у нас тонули некоторые населенные пункты. Что происходит? Как-то почти каждый год сейчас у нас не все хорошо с реками.
– С реками все прекрасно.
– С реками хорошо, у нас не очень хорошо…
– ….с экономикой, да и с человеческим хозяйством тяжело, конечно. Действительно, мы забыли. Наводнение 1984 было пиковое, но перед ним было несколько лет, когда паводки были довольно серьезные. 2013 был максимально жестким, но перед ним был 2003, 2007 год когда тоже были паводки, но не такой силы. Дело в том, что водность в бассейне Амур развивается циклически. Влажный период сменяется сухим периодом. Вот мы жили после 1984, 1987 в сухом периоде. А с 2000 начался влажный период. В 2013, 2014, 2016 году пришли к его пику, постепенно он будет идти на спад. По оценкам гидрологов, которые с этими вещами работали еще пять-шесть лет, нам нужно четко понимать, что могут быть наводнения. Какой силы – это непредсказуемо.
– Никто не может предсказать?
– Нет, смешение гидрологических, климатических, гидрометеорологических факторов вообще сложно предсказывается, а с учетом того, что, к сожалению, сеть гидрологических постов на реках в Амурском бассейне крайне недостаточная, предсказание становится совсем уж эфемерным. То есть, ученые иногда говорят в личных прогнозах, что может быть так, но говорить о серьезных прогнозах не получается.
– То есть нам нужно привыкнуть к тому, что еще какое-то время будут беспокоить паводки. А потом какой период затишья?
– Вообще, весь цикл составляет 25-30 лет. Из них примерно две третьих приходится на более нормальный или сухой период, а третий – это влажный, сильно увлажненный период. Поэтому где-то пять-шесть лет нам еще нужно думать о паводках. Самое главное – думать потом. После сухого периода снова придет влажный. Если мы снова пойдем на пойму и начнем там строить дома, их через 25 лет снова начнет смывать, и этот цикл будет повторяться.
– Это важно, думать, где строить, прежде всего.
– Конечно.
– Сегодня у нас запустили очередную ракету. Уже два года космодром работает на территории Амурской области. На ваш взгляд, есть ли какие-то наблюдение, влияет это как-то на экосистему региона?
– Мы со своей стороны таких наблюдений не ведем, не входит в задачи нашего фонда. Я знаю, что есть внутренняя программа мониторинга Роскосмоса. Насколько в ней плотно участвуют амурские ученые, есть ли такие наблюдения, мне неизвестно. С нашей точки зрения, с моей личной точки зрения, с точки зрения Фонда такие проекты большие, крупные, с серьезным влиянием на окружающую среду, конечно должны мониториться в государственном масштабе. Должна быть программа исследований, которая контролирует, как изменяется экосистема вокруг.
– Но есть она или нет, и каковы результаты, это никому не известно?
– Увы, мне это неизвестно.
– Ясно. Всемирный фонд дикой природы в Амурской области – каковы основные направления вашей работы? Может быть какие-то проблемы основные.
– Направления у нас прежние. Это поддержка ООПТ (особо охраняемые природные территории), так же, как последние 25 лет в России мы работали на создание системы ОПТ. У нас следующий год юбилейный. Мы надеемся поддерживать, развивать систему ООПТ в Амурской области. Мы помогаем работать по мониторингу и биотехнии дальневосточного аиста, помогаем еще с одним очень редким видом, сейчас очень интересная программа по тигру. Ну, и в рамках нашей работы, к сожалению, есть проблемы. Сейчас выяснилось, что на территории одного из заказников незаконно началась стройка.
– Какой заказник, где это?
– Гербиканский заказник, север Амурской области.
– Это Селемджинский район.
– Да, север области, где разрабатывается Огоджинское месторождение угля, и к нему нужно подводить дорогу. И, к сожалению, компания без заключения государственной экологической экспертизы начала строить дорогу. Буквально перед нашим разговором, за пять-семь минут я получил ответ из Управления по охране животного мира Амурской области. Выехали на место, подтвердили факт, составили протокол, передают материалы в суд на производителя работ.
– И чем он в итоге закончится, дорогу ведь все равно будут и дальше строить? Они же не прекратят строительство.
– Есть разные варианты строительства дороги, и их отсматривали. Вообще, в Схеме территориального планирования области эта дорога построена немного не так. Она идет вокруг заказника. Более того, она не предназначена только для вывоза угля, она идет как центральная дорога, и от нее идут ответвления к многочисленным населенным пунктам, которые там есть.
– А они прям поперек заказника?
– Поперек заказника по короткой трассе Огоджа – Февральск, связывают только два населенных пункта, а там есть и другие. И вот об этом нужно тоже на мой взгляд думать.
– Насколько ваш фонд сейчас влиятелен в стране? Вы можете повлиять на какие-то серьезные проекты?
– Хороший вопрос. Мы надеемся, что да, мы можем повлиять на принятие достаточно серьезных решений, потому что у нас достаточно большое количество сторонников. Когда были довольно острые вопросы по принятию закона по защите арктических морей, о защитных лесах, мы собирали больше ста тысяч подписей. А сейчас у нас большое количество сторонников в России. Значительная часть бюджета формируется из пожертвований российских компаний, российских доноров, индивидуальных сторонников. Так что мы считаем, что мы, все-таки, одна из старейших и довольно авторитетных природоохранных организаций в России.
– Спасибо большое. Это были «Простые вопросы». У нас был эколог, директор Амурского филиала Всемирного фонда дикой природы России Петр Осипов. До свидания.
Источник новости: http://www.amur.info/simple/2018/12/27/9565