Беда не приходит одна
– Беда, как известно, не приходит одна. Семья Мешенчук из Свободного почувствовала на себе удары судьбы один за другим. Единственный человек, на котором все держится – это Ярослава. И сейчас ей нужна помощь. Сегодня она в студии.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте!
– Вы приехали из Свободного, оставили семью. Кто вам сейчас там помогает?
– На данный момент мне помогают мои родители. Они ухаживают за моим мужем, за сыном. Дочка пошла в детский сад.
– Расскажите, как все было. Вы же изначально были участником телемарафона «Крылья». Вашему сыну Станиславу собирали средства и, я так понимаю, помогли, все-таки.
– Да. Спасибо этому телемарафону, спасибо всем, кто помогал, всем, кто участвовал. Не только в материальной помощи, но и оказывали моральную поддержку. Очень много писали, звонили. Спасибо фонду, они полностью закрыли нам сбор. Это помогло нам провести первые две операции.
– У него была эпилепсия?
– Да. Она есть и сейчас. Мы думали, что это все закончится одной операцией. Но на самом деле оказалось их пять. Две мы провели в Тюмени на платной основе. Следующая операция будет уже на бесплатной основе. Это установка субдуральных электродов.
– Будет 28 октября уже?
– Да.
– А с чего это все началось? Это ведь не с рождения?
– Нет, в нашем случае, просто когда ребенок шел в детский сад, на территории детского сада поскользнулся на гололеде, упал, ударился головой. И через месяц после этого начались приступы, которые мы тоже, опять-таки, не зная, что такое эпилепсия, диагностировали не сразу. И даже в клиниках нашего города не сразу смогли определить, что это эпилепсия. Уже при обращении в областной центр, в Благовещенск, нам поставили впервые диагноз «эпилепсия». Это около двух лет назад, чуть больше.
– В ходе операции что-то удаляют?
– Если ссылаться на диагностику, то эпилепсия исходит из какой-то области. В нашем случае это область лобно-височная. Считается одной из тяжелейших областей. Нейрохирурги не могут же полностью удалить часть головного мозга. Им нужна определенная точка. И чтобы уточнить эту точку, нам устанавливали субдуральные электроды. Они должны были показать на фоне приступа, откуда идет проблема. И затем уже, через какое-то время, удалить эту проблему. Но когда мы поехали в первый раз, к сожалению, приступа не случилось. Это на грани фантастики. Потому что приступы у него очень частые, их очень много. Но именно в этот момент у него не случилось ни одного. Долго держать субдуральные электроды в голове нельзя. Поэтому нам пришлось их удалить и уехать ни с чем. Но пообещали помочь вновь, и 28 октября мы летим на повторную операцию. Уже будут какие-то более глубинные электроды, чтобы показать эту область. И, соответственно, еще раз, месяца через три, мы поедем на удаление этой области.
– Второе событие в жизни – это ваш супруг. Тоже неожиданно все случилось.
– Это случилось именно в тот момент, когда мы с сыном были на операции. Супруг обратился в больницу, он жаловался на анемию. Он просто побелел, у него началась усталость. И обратился, чтобы сдать анализы. Когда он пришел в больницу, гемоглобин на тот момент составлял 42. Для сведения: у мужчины гемоглобин должен быть около 130. С гемоглобином 42 не всегда можно ходить и улыбаться. Поэтому он держался вполне спокойно. Но нужно было выяснить причину. Он связался с клиникой – это единственный в России институт колопроктологии, который занимается такими заболеваниями. Они посоветовали ему обратиться просто по полису ОМС. В таких рамках они были готовы его принять. После чего запрос на операцию институт подавал сам на минздрав.
– А перелет не оплачивался?
– Перелет, ряд некоторых анализов, расходные материалы – это все приходилось оплачивать.
– Операция прошла?
– Да.
– Как он себя чувствует?
– В понедельник он вернулся из Москвы. Чувствует он себя, не могу сказать, что хорошо. На самом деле, это тяжело воспринимать. Когда перед тобой был сильный мужчина, кормилец семьи, и когда он превратился в маленького, худого скелета, можно сказать, беспомощного… Сейчас он очень мало весит. На вид это зрелище не для слабонервных. На фотографиях в соцсетях есть комментарии, что не выглядит больным, но это фотографии из архива. Я не могла объяснить каждому человеку, что на тот момент он был здоров, улыбался. А сейчас, как некоторые говорят – лучше не видеть.
– Возможно же и дальше лечение?
– Да. У него есть шанс. Он должен за определенное время пройти большой курс химиотерапии. Это более десяти курсов. После этих курсов он вновь может вернуться в Москву. На данный момент у него выведена стома – часть кишечника через пакет, через бок. Могут ее закрыть и как-то сформировать из того, что осталось от кишечника…
– Врачи дают надежду – это самое главное.
– Да.
– Для меня это удивительное стечение обстоятельств: еще дочь попала в больницу.
– Еще был момент, но я об этом мало рассказывала. Когда мы собрались отправлять мужа в Москву, попала в больницу моя мама. Она попала уже в немолодом возрасте, у нее проблемы с коленями. Она всю жизнь была спортсменкой по легкой атлетике. И она попала с коленями в больницу, она просто уже не могла ходить. Провела там две недели. Но, слава Богу, сейчас маму выписали, все хорошо. На тот момент, когда она была в больнице, а мужу нужно было вот-вот лететь в Москву, у моего ребенка заболел живот. Один раз заболел живот, прошло часа три-четыре – опять заболел живот. Особо не придали этому значения. Первая ночь прошла хорошо. На следующий день она начала жаловаться около пяти часов вечера, что сильнее болит живот. Меня это насторожило, вызвали «скорую». «Скорая» сказала, что отравление или, скорее всего, гастрит. Что может быть у двухлетнего ребенка? Давайте поедем в больницу и промоем вам желудок. Меня это насторожила, я сказала, что мне нужна консультация педиатра. Мы обратились в частную клинику.
– Сделали операцию?
– Отказались в Свободном нас оперировать. Потому что у нас нет детского хирурга. Ну, и для того, чтобы лучше помочь ребенку, сделать это эндоскопическим путем, с лучшими профессионалами. Нам была предоставлена санавиация. Но, к сожалению, мы ее очень долго ждали, потеряли много времени. И уже ближе к вечеру мы были здесь, в Благовещенске, в Амурской областной детской клинической больнице. Здесь мы вновь прошли обследование. И уже в 11 часов вечера ребенка прооперировали. Операция шла около трех часов. Был удален аппендицит. Был… я не знаю, как правильно сказать: удален? промыт? перитонит. Но и тут не оказалось все просто. Когда зашел врач, он сказал, что нечаянно зацепили мочевой пузырь. Его также эндоскопическим путем его зашили. На данный момент у ребенка нет полостного шва, есть четыре небольших шовчика, отверстия, которые уже зажили.
– Месяц прошел, как она себя чувствует?
– Она уже несколько дней ходит в детский сад. Практически восстановилась. Долгий был процесс восстановления, потому что она семь дней была в реанимации, прикована к кровати. Мы практически заново учились сидеть, ходить, на горшок. Потому что 12 дней у нее стоял мочевой катетер. Все-таки, двухлетний ребенок – это не взрослый человек, ей не объяснишь, что так надо. Что нужно полежать или потерпеть. Был тяжелый восстановительный процесс.
– Ярослава, вы, получается, единственный человек, на котором все держится, три человека. Вы не работаете?
– Я работаю, но ввиду моих обстоятельств практически с июля нахожусь на больничном. – Больше кормильца в семье нет?
– Можно сказать.
– Кто вам помогает?
– Мне помогают мои родители – отец, мать. Несмотря на то, что они уже глубоко пенсионеры, продолжают подрабатывать, искать варианты. Больничные, пенсия у ребенка – вот на это…
– Какой доход вашей семьи, скажите откровенно?
– Я не буду высчитывать. Скажу так – меньше прожиточного минимума.
– Сейчас вам нужна денежная помощь?
– Я не хочу гиперболизировать доброту людей. Конечно, помощь нужна. Впереди еще очень много: еще очень много расходных материалов и ухода для мужа, еще впереди одна операция для сына. К сожалению, самое тяжелое, это, наверное, перелеты до места лечения. Несмотря на то, что мой ребенок инвалид, ему положено добираться до Тюмени только железнодорожным транспортом. Мы просили, выясняли в ФСС: ему положен только железнодорожный транспорт. Это четыре дня. Туда еще ладно – можно добраться с ребенком с эпилепсией. Но обратно… Там не держат детей, выписывают буквально сразу после операции, когда у тебя ребенок со швами на голове, температура 38, его бьют приступы. Четыре дня ехать в поезде с людьми – это не то, чтобы тяжело, это практически нереально. И вот самое тяжелое для нас, наверное, это авиаперелеты. После операции, как выяснилось, летать можно. Поэтому в этот раз на грядущие операции мы полетим.
– Вы – сильный человек. И, конечно же, наш долг, общества, помочь. Вам помогают. Пусть эта помощь продолжится.
– Когда были открыты сборы, спасибо всем не только за материальную помощь, но и за моральную. Это очень меня поддерживало в больнице с дочкой. Огромное спасибо всем, кто помогает. Если бы я знала, я бы, наверное, обняла бы каждого и сказала бы лично в глаза «спасибо». Но есть, к сожалению, негативные люди, которые…
– Не обращайте на них внимания.
–…пишут чушь. Я адекватный человек, во всех соцсетях есть мой номер телефона. Если есть какие-то вопросы по отчетам, о том, как протекает ситуация на данный момент в моей семье – звоните, пишите, не стесняйтесь. Я всегда всем отвечают, я всегда всем рада, во всех соцсетях я отвечаю. Если есть какие-то вопросы, ну нужно поливать грязью за спиной, позвоните мне лично и спросите, поинтересуйтесь, как дела.
– Спасибо вам. Здоровья. Все будет хорошо.
– Спасибо.
– Сегодня в студии была Ярослава Мешенчук, жительница города Свободного, которая нуждается в помощи. Не конкретно она, а ее семья. Спасибо, что вы пришли. Я думаю, что помощь будет.
– Спасибо.
***
Реквизиты для перечисления денежных средств: карта Сбербанка № 2202 2020 7325 6681, привязана к мобильному телефону Ярославы Мешенчук +7-914-600-87-07.
Источник новости: http://www.amur.info/simple/2018/10/31/9363