Откровенный разговор с членом амурского обкома КПРФ о том, что на самом деле творится в рядах региональных коммунистов.
Откровенный разговор с членом амурского обкома КПРФ о том, что на самом деле творится в рядах региональных коммунистов. Почему партия запрещает голосовать за бюджет Благовещенска? И какое настоящее имя-отчество у «красного» депутата, представляющего Приамурье в Госдуме?
Один из самых вменяемых и заметных амурских коммунистов, депутат Благовещенской городской Думы Максим Ноженкин принял решение выйти из рядов КПРФ. Накануне нашего разговора я послушал в прямом эфире «Эха Москвы в Благовещенске» вождя амурских левых Романа Кобызова. Главный коммунист говорил напористым, пустым плакатным языком и лихо затыкал рот ведущим. После этого захотелось поговорить с Максимом, который половину своей 33-летней жизни был искренне верен и предан комсомолу и компартии.
«Воля нужна!»
– Максим, скажите, как коммунистическая партия пришла в вашу жизнь? Почему вы приняли решение вступить в её ряды, скажем так, в не самое рейтинговое для партии время?
– Всё началось с комсомола. Я вступил в комсомол в январе 2000 года, когда мне было семнадцать лет. О комсомоле я услышал будучи учеником сельской школы, учился я в селе Козьмодемьяновка Тамбовского района.
В конце девяностых годов к нам приезжали ребята-комсомольцы, рассказывали о своей работе, о протестных акциях. Тогда обстановка в стране была иная, и протестных акций было много. Директор нашей школы Владимир Михайлович Ступников был коммунистом старой закалки, и комсомольцы были частыми гостями нашей школы. А чувство обострённой справедливости во мне было всегда.
– Кто ваши родители?
– Отец по образованию геолог, мама – экономист. Мы долгое время жили в Тынде. В 1994 году, когда на северах стало совсем трудно жить, а нас в семье трое детей, тогда родители и приняли решение переехать в деревню. Там просто было легче прокормиться… В 1999 году я поступил в Благовещенский пединститут. Интернета, сайтов, ничего такого не было. Я сам нашёл обком, и меня приняли в комсомол.
– Какая идея вами двигала?
КПРФ – партия разнообразная. В разных регионах по-разному. Что касается Амурской области, то у нас не приемлемо, когда ты критикуешь руководство, когда имеешь мнение отличное от их мнения
– Повторюсь, тогда жизнь в стране была тяжёлая. В деревне жизнь была грустная, скучная и унылая. Я понимал: что-то надо менять. Комсомол тогда выводил тысячи студентов на улицы против непопулярных решений власти. Дмитрий Георгиевич Новиков тогда молодой был, зажигал… Мне всё это было интересно, я же воспитывался ещё на тех, советских, книгах.
– Вы понимаете, что коммунизм – это утопия? Человечество его так и не выбрало моделью своей жизни. Он номинально сегодня существует в Китае, он агонизирует на Кубе. Ну ещё его зоопарковая форма существует в Северной Корее…
(Вздыхает.) – Конечно, большинство конструктивных сил, положа руку на сердце, борются не за коммунизм в чистом его виде, а за общество социальной справедливости.
А всё-таки это более или менее реально, и мы видим, что в разных странах это есть. Со своими минусами и плюсами, но есть. Нам, в России, над этим ещё работать и работать. Без разницы кто за это борется, главное, что борются. В КПРФ большинство людей идейных. В Иркутской области победил губернатор-коммунист, мэром Новосибирска стал тоже коммунист. Хуже они там жизнь не сделали…
Если человек стремится сохранить какие-то социальные направления, то он их обязательно сохранит.
– При сегодняшних реалиях жизни губернатор-коммунист или мэр-коммунист – это обязательно конфликт с выстроенной вертикалью власти. А любой конфликт ничего хорошего не приносит… Как партия скажет – так он и будет делать. А партия часто говорит не рамках реалий жизни. Вы тому пример…
– Во-первых, когда во власть в регионе приходит оппозиционный политик – это звонок для выстроенной вертикали власти. Звонок о том, что не надо забывать провинцию, не надо об неё вытирать ноги.
Второй момент. Если человек хочет искренне помочь своему региону, то той же Москве тяжелее будет навязывать свои какие-то правила игры, которые не приемлемы для региона.
– Вы о Москве говорите, как о Пентагоне, как будто Москва – враг России. Уверен, что Путин спит хуже, чем мы с вами…
– То, что он спит хуже, – это однозначно. Я даже в этом не сомневаюсь. Я считаю, что большинство рамок, в которые сегодня загнаны регионы, не очень хорошо сказываются на нашей жизни.
Если поговорить с экономистом регионального уровня, то можно услышать такую фразу: «Мы живём на дотации от Москвы, и нам нужно зарабатывать больше. Но как только мы начнём зарабатывать больше, нас лишат этих дотаций». Это же придумано всё той же Москвой.
Что говорить? Мы живём на границе с Китаем, а мост через Амур строят уже двадцать лет, да всё на бумаге. Воля нужна! Политическая. Только недавно были подписаны бумаги по этому поводу, и дело должно сдвинуться с мёртвой точки.
Плевок в душу
– Максим, а что такое партийная дисциплина?
– Это подчинение решению большинства. Большинство избирает руководящие органы партии.
– Вы в партии полемизируете? Или у вас такой жёсткий демократический централизм?
– КПРФ – партия разнообразная. В разных регионах по-разному. Что касается Амурской области, то у нас не приемлемо, когда ты критикуешь руководство, когда имеешь мнение отличное от их мнения.
– Вертикаль жёсткая?
– Да.
– И чего тогда вам тогда ругать «Единую Россию»? Чего тогда ругать властную вертикаль? Когда у вас в партии тоже самое… Или можно поспорить, и тебя услышат?
– Меня не услышали… У нас в региональном отделении партии принимаются различные решения: кадровые, например, или как проводить избирательные компании; организация протестных действий; хозяйственные, финансовые вопросы. Когда говоришь своё мнение, то тебя не слышат или не хотят слышать. И ты становишься врагом.
– Вы стали врагом?
– Я давно уже враг… Хотя для большинства членов КПРФ я – не враг. Для тех, кто вышел из партии, я точно не враг. Враг для верхушки.
– Почему вы стали врагом?
– Не нравится, когда ты выражаешь и отстаиваешь своё мнение. Его не хотят слышать и тебя уже не видят. Вроде ты есть, но тебя уже нет… Не замечают. Как мёртвого. А партия же держится на личностях. Можно так прожить год-два, но любому терпению приходит конец.
Москва нас ещё и ругает, что мы позволяем себе вольности критиковать своё партийное начальство. В партии есть разделение на своих и чужих, на лояльных и опасных
– Почему на вас поставили крест? Вы – молодой, образованный, перспективный. Таких, как вы, не так много сегодня в КПРФ.
– Я ведь не единственный, кому не нравится, что сегодня происходит в амурском отделении КПРФ. Но люди часто боятся высказать своё мнение. Когда ты высказываешь своё мнение, то понимаешь, что тебя не только не хотят слышать, но тебя ещё и не хотят видеть.
Пример? Партия запрещает депутатам-коммунистам голосовать за бюджет города Благовещенска на следующий год. Объясняют, что партия против антисоциального бюджета. Я говорю, что я участвовал в его разработке. Инициировал поправку на выделение 15 миллионов на ремонт школы номер четыре, и другие депутаты меня поддержали. И мэрия пошла на компромисс.
После того, как я участвовал во всём этом, как я буду голосовать против принятия бюджета? Таким образом у меня два выговора от партии…
Что мне говорят в ответ на мои возражения? – «Не положено!»
– Что было последней каплей для принятия решения выйти из партии?
– Результаты губернаторских выборов. Тот результат, который мы получили. Это я считаю грубейшим нарушением со стороны первого секретаря областного отделения и полным отсутствием желания бороться за власть. Я посчитал, что «почётное» третье место с результатом в два раза меньше, чем у ЛДПР, первый раз за всю новейшую историю партии – это не что иное, как плевок в душу. Душу каждого коммуниста! Такой результат, это же не только результат Кобызова, это результат, который автоматически ложится на всех коммунистов региона.
Моя подпись есть в двух письмах, которые отправлены в ЦК КПРФ Зюганову. В них написано, что здесь происходит, какая политика ведётся. С конкретными фамилиями, с конкретными фактами. Эти письма кроме меня подписали ещё десятки человек. Многих из них либо уже исключили, либо они сами ушли. Я выступал и на пленумах обкома, на партийных конференциях, пытался донести свою позицию. Но не слышат. Москва нас ещё и ругает, что мы позволяем себе вольности критиковать своё партийное начальство. В партии есть разделение на своих и чужих, на лояльных и опасных.
– Ну и чем вы отличаетесь от партии власти?
(Вздыхает.) – Не знаю, я в «Единой России» не был, и никогда не буду. Отличие всё-таки в людях и в наличии идеологии. Есть люди, которые верят в эту идеологию, и таких в КПРФ большинство.
«Моё самосожжение…»
– Как партия отреагировала на ваш выход?
– Это факт замолчали. Никому не доносится истинная причина, людям преподносится, что это происки врагов, что продался. Но я ни в какую партию не вступаю, ни какие зарплаты нигде не получаю. Кому я продался? Кроме того год назад я был председателем комитета по местному самоуправлению, получал зарплату и при этом продолжал оставаться членом КПРФ. Просто сейчас им выгодно представить всё так, как будто Максим Ноженкин продался «Единой России». А тот факт, что я ушёл из-за несогласия с политикой руководства партии, они предпочитают умолчать.
В настоящее время, как рядовой депутат городской Думы, я получаю 20 тысяч рублей в месяц на компенсацию расходов.
– На что вы живёте? На эти двадцать тысяч?
– Нет, эти двадцать тысяч идут на расходы депутатской деятельности: это аренда приёмной, оплата работы помощника, канцелярия, ГСМ и прочие траты, которых трудно избежать.
На жизнь стараюсь зарабатывать мелким бизнесом. Хотя депутатство отвлекает от зарабатывания денег, честно скажу.
Понимают ли меня в этом плане домашние? По-разному бывает…
– Что вы приобрели будучи членом КПРФ?
– Друзей, в первую очередь, которых я уважаю, и которые меня уважают. Развитие как личности. Благодаря КПРФ я в 2010 году стал депутатом. Кстати, произошло это из-за того, что депутат – мой соратник и хороший друг Алексей Сухих – также вышел из партии и сложил полномочия депутата. Список продвинулся, и я стал депутатом. Сейчас я избран не по списку КПРФ, а по округу. У меня тоже были мысли сложить мандат, выйдя из партии, но в данном случае я несу ответственность непосредственно перед своими избирателями. Они не должны страдать из-за того, что я не согласен с политикой партии.
Мой выход из партии – и есть моё самосожжение. В переносном смысле. Я не вижу других способов достучаться до небес…
– Сколько коммунистов в Приамурье?
– Кобызов сегодня говорит, что примерно тысяча с лишним человек.
– Вы согласны с этой цифрой?
– Нет, на мой взгляд, меньше.
– Это реальная политическая сила?
– Кадровый голод он вообще везде есть. Но много людей выходит из партии по тем же причинам, из-за которых и я ушёл.
– Правая рука Зюганова Дмитрий Новиков, который, по вашим словам, «зажигал» здесь в 90-е годы. Его сегодня невидно и не слышно.
– У нас два депутата в Госдуме: есть ещё депутат Поздняков, он депутат от Амурской области, а Новиков по федеральному списку прошёл.
– Я первый раз слышу фамилию депутата Госдумы Позднякова. Кто он?
– Ну… Если честно, я с ним не знаком близко. Виделся несколько раз в жизни: когда его избрали в 2011 году, и вот недавно – в этом году.
– Вы не знакомы с депутатом-коммунистом от Амурской области?
– Нет, не знаком…
– Это же – очень говорящий маркер, когда член Амурского обкома КПРФ не знаком с коммунистом-депутатом Госдумы от Амурской области.
– Ну да… Вообще я думаю, мало кому из амурских коммунистов нравится, что область в Госдуме представляет человек от нас весьма далёкий. Но нашего мнения никто не спрашивал. Это, конечно, очень огорчает.
– Как его зовут?
– По-моему, Владимир Григорьевич или Георгиевич. Как-то так…
– Максим, какую мораль вы вынесли из всей этой жизненной истории?
(Думает.) – Мораль, наверное, такая: любую идею, любую идеологию – даже самую правильную – можно опошлить и дискредитировать. Мораль и в том, что даже самую здравую и преданную идеологию партию отдельные личности могут завести в тупик своей нахрапистостью, недальновидностью, нежеланием прислушаться к критике. А рыба, как известно, с головы гниёт.
– И эти личности сильнее самой благой морали?
– Думаю, что на определённом этапе – да. Но жизнь всё расставит на свои места.
– Вы искренне в это верите?
– Ну, есть такое выражение: когда ничего не действует, то люди идут на самосожжение, чтобы хоть как-то привлечь внимание. Может быть, мой выход из партии – и есть моё самосожжение. В переносном смысле. Я не вижу других способов достучаться до небес…
Р.S. Через несколько часов после разговора Максим прислал эсэмэску: «Слушайте, а неужели нельзя быть честным, не состоя ни в каких партиях?»
Источник новости: http://www.amur.info/column/2015/11/9/5954