Ведущий — Сергей Логвинов:
День 8 августа нынешнего года мог войти в историю как самый грандиозный праздник мирового спорта, который поднял бы престиж Китая на небывалые высоты. Однако, в историю вмешалась другая дата – 12 мая. В этот день случилось грандиозное землетрясение в Китае, унесшее жизни более 70 тысяч человек. И эти цифры неокончательные. О масштабе трагедии, о том, что было увидено лично, сегодня мы поговорим с очевидцем последствий землетрясения. Директор отдела Интернет-проектов нашей телекомпании Евгений Кузьмин через неделю после трагедии был в провинции Сычуань.
– Итак, запланированный отпуск, впереди ожидала Санья с ласковым теплым морем и мегаполис Шанхай. Зачем вы полетели в Чэнду? По причине журналистского интереса?
– Санья – это одно, это просто место отдыха, куда ездят большинство россиян, а Чэнду – это исторический район Китая, где тоже нужно побывать. Пекин с его китайской стеной, Сиань с его терракотовыми воинами, и Чэнду, в котором несколько достопримечательностей. Одно из них – это самый крупный в мире заповедник, где в естественных условиях обитают панды. Это единственный в мире центр разведения панд, где посетители имеют очень близкий, свободный доступ к пандам. Еще одна достопримечательность – там находится одна из самых крупнейших буддийских гор Китая – Эмэйшань. По этим причинам мы и собирались ехать туда, но вот видите, что получилось.
– Вы уже знали, что мировые ленты новостей пестрили сообщениями о китайской трагедии? И зачастую подземные толчки повторяются через какое-то время, что и произошло в Сычуане, где 23 мая были повторные землетрясения. Тем не менее, вы туда поехали. Почему?
– Наверное, потому, что не были очевидцами самого землетрясения, в отличие от жителей этой провинции, и думали о землетрясении, как о чем-то далеком, приключенческом. Наверное, страха не было потому, что это чувство не воспитано в нас. За нас больше переживали китайцы, которых мы встречали по пути в Чэнду.
– Чем встретила вас эта провинция?
– Мы приехали вечером на автобусе из аэропорта. Я не знаю, было ли это у нас в головах или на самом деле в воздухе висело чувство тревожности – темный город, очень мало светящихся окон.
– При многонаселенности Китая.
– Да, в Чэнду живет почти 5 миллионов человек. Все высыпали на улицы, центральная площадь была забита палатками, матрасами, топчанами. Большинство людей ночевали прямо на улицах.
– Где же вы селились? Много разрушенных строений, люди потеряли кров и им самим нужно было где-то жить, а тут еще и какие-то любопытствующие русские приезжают?
– Мы селились в Чэнду, в столице провинции, здания в которой практически не пострадали. Максимум, что там было, в самом Чэнду – это потрескавшиеся перекрытия, стыки со стенами.
– Это было страшно?
– Да, конечно, но видеокадры разрушений, хоть и небольших по меркам всего землетрясения, мы видели, когда уже уезжали. Мы жили в гостинице, там не было трещин, нам говорили, что жить в зданиях безопасно. Люди, которые нам помогали селиться в гостиницу, нас успокаивали, хотя при этом не исключаю, что сами ночевали на улице.
– Что происходило с самими людьми, была ли паника?
– Я думаю, была если не паника, то какое-то тревожное ожидание в воздухе. Во-первых, в Чэнду нельзя было заранее купить железнодорожные билеты. Я не знаю, с чем это было связано, было ли это после паники или в упреждении ее, то есть в Китае всегда можно было приобрести билет за 10 дней, а сейчас их продавали только в день отправления.
– Почему?
– Вероятно, для того, чтобы исключить спекуляцию, перепродажу этих билетов по заоблачной цене. Либо там какой-то ажиотажный спрос возник на то, чтобы уехать из провинции, а спрос, вероятно, возник от того, что билеты были дорогие. То есть они были. Наверное, нет таких билетов в другую часть Китая по этим ценам.
– Казалось бы, когда происходит трагедия, кажется, что людям надо помогать. Разрушены здания, потеряны близкие, нужно добраться куда-то к родственникам подешевле, а тут задираются цены.
– Наверное, это можно объяснить тем же ажиотажным спросом. Это же логично, если в самолете 200 мест, а улететь хотят 600 человек – цена поднимается, и лететь могут только те, кто может позволить себе это.
– Видели ли вы работающих международных журналистов?
– Нет, я не видел работающих международных журналистов. Из людей, которые так или иначе задействованы в ликвидации последствий или в освещении этого землетрясения, я видел китайских спасателей. Как и большинство дальневосточников, мы летели из Харбина, и с нами летела небольшая группа китайских спасателей, и с ними летело Хэйлундзянское телевидение. У спасателей на спинах было написано, как мы это перевели, некий китайский «ОМОН». Вот их вовсю освещали, мол, это они едут помогать.
– А представителей международной помощи, например, наш МЧС, встречали?
– Все, что мы видели, это множество разных иностранных, в том числе, наш МСЧ-овский, самолеты в аэропорту Чэнду. Сама зона землетрясения, где, вероятно, они все работают, во-первых, находится в нескольких десятков километров от Чэнду, а во-вторых, она оцеплена военными, и туда все равно нельзя попасть нам, как любопытствующим, да и делать там нам было нечего.
– Как ты думаешь, почему Китай наступает на собственные грабли? Пять лет назад мировое сообщество осуждало эту страну за игру в молчанку во время эпидемии атипичной пневмонии, сейчас в течение пяти дней тоже была тишина.
– Да, раньше Китай в подобных случаях был слишком закрыт. Сейчас он, наверное, слишком открыт. Я уезжал из Китая 30 числа, там до сих пор все телеканалы, – а их там десятки, если смотреть кабельное телевидение, – об этом поют песни, там сплачивают нацию. Я вижу две стороны в том, как происходило освещение землетрясения. Первое – они показывают себе или миру, что они теперь открыты для всего мира. В одной англоязычной китайской газете я читал аналитический материал о том, что Китай извлек уроки из истории с эпидемией атипичной пневмонии. То есть, чем меньше они говорят, тем больше рождается самых ужасных слухов. Проще сказать правду, чем потом непонятно чего ожидать от собственного народа. И второе, это невиданное доселе, медийное сплочение народа.
– Никогда так много о Китае не говорили, как говорят сегодня? Все мировые агентства начинают новости сообщениями о Китае.
– Не говоря уже о китайских СМИ.
– Через два месяца Китай будет открывать Олимпиаду. Это должен быть праздник международного масштаба. Как ты думаешь, сумеет ли Китай к этому времени «прийти в себя» после такой трагедии? Ведь надо все равно на какое-то время забыть о последствиях землетрясения. По-моему, такое забыть просто невозможно.
– Я думаю, Китай успеет прийти в себя. Китайцы как нация, как люди, очень внушаемы в положительном смысле этого слова. Когда пойдет массированная пропаганда, за две недели все случится.
– Партия скажет: «Забыть о трагедии»
– Да, все будут радоваться. Конечно, они будут вспоминать и оплакивать погибших и пострадавших, но это будет после Олимпиады. Я думаю, с Олимпиадой все будет нормально. Если смотреть с точки зрения пиара, само это землетрясение, наверное, уже помогло, либо поможет объединить в монолит, в кулак эти миллиард триста миллионов человек.
– Ты уже упоминал, что провинция Сычуань – это единственное в мире место, где разводят знаменитых панд. Все-таки, после того, как вы побывали в Чэнду, вы поехали в этот зоопарк. Поделитесь впечатлениями об этих уникальных животных.
– Эти уникальные животные выглядят как игрушки, плюшевые, очень красивые. Я даже не знаю, с кем их можно сравнить. Понятно, почему китайцы делают их своими символами, понятно, почему они построили несколько центров разведения панд по всей стране. Это надо видеть, объяснить это невозможно. Чувство абсолютного умиления, глупая улыбка возникают, когда смотришь на панд.
– Если не брать во внимание отдых на Хайнане и умиление пандами, и сосредоточиться на главной теме нашего сегодняшнего разговора, то какие выводы ты сделал, побывав там, где много слез и потерянных жизней?
– Главный вывод заключается в том, что по натуре я достаточно скептичный человек. Читая множество материалов и работая в Интернете, я вижу много отзывов, в которых очень многие люди часто «перегибают палку». В общем, пока не увижу своими глазами, буквам не верю. Написать гораздо проще, чем обоснованно доказать. Это на самом деле было, что-то висело в воздухе нехорошее. Я не могу себе представить, как Благовещенск высыпает из домов или спит на площади Ленина. Это на самом деле есть, и я не мог себе этого представить.
Люди гибнут во время военных действий, но гораздо страшнее, когда стихия отбирает у человека самое ценное – его жизнь или жизнь его близких. В таком горе мы должны быть вместе. Мы вместе с тобой, Китай. Сегодня на простые вопросы отвечал директор отдела Интернет-проектов «Альфа-канала» Евгений Кузьмин.
Источник новости: http://www.amur.info/easy/2008/06/03/1043.html