Ведущий — Сергей Логвинов:
Добрый вечер! Она давно не появлялась на голубых экранах телевизоров Благовещенска. Хотя когда-то именно здесь построила журналистскую карьеру. Сначала на «АРТ-видео», затем в программе «Город» и на «25 канале». Перебравшись в столицу, она стала кандидатом исторических наук и выпустила книгу об истории амурского телевидения.
Людмила КОЗЛОВА сегодня в нашей студии.
– Добрый вечер!
– Здравствуйте.
– Представляешь, как сейчас приятно удивлены телезрители!
– Не знаю.
– Московский зритель тебя видел какое-то время, а наши подзабыли, по-моему. Но сейчас напомним.
Людмила, какими судьбами ты тут в Благовещенске, зачем сюда приехала?
– Собственно говоря, повод моего приезда, может быть, не очень радостный. Фамилия моих родителей Шенкевец, наверное, не будет звучать так громко в Благовещенске, потому что я перевожу их в Москву. В общем, приехала собирать родителей, они переезжают ко мне.
– А ты давно не приезжала сюда?
– Я не была два года.
– За это время Благовещенск как-то сильно изменился, нет?
– Не особо.
– А перед теми двумя годами тебя не было долгий промежуток времени, да?
– Да нет, Сергей, вообще-то я каждый год к родителям приезжала!
– Да? Почему у нас в студии на «Альфе» не появлялась?
А вообще по ощущениям, меняется город или нет, в лучшую или худшую сторону? Всегда эти вопросы хочется задавать людям, которые отсюда уехали.
– У меня двойственные ощущения. С одной стороны, это, конечно, самый любимый город на Земле по-прежнему. Он очень красив и светел, чист по сравнению со многими другими городами центральной России. Но хотелось бы увидеть какой-то новый импульс развития. Я пока его не вижу. Может быть, потому, что я очень короткий промежуток времени, всего неделю, и пока не увидела.
– Действительно ли, как говорят, Москва – это отдельное государство? Ты на себе это прочувствовала или нет?
– Москва, конечно, отличается. И настроение в Москве отличается, и сама Москва, и менталитет людей, которые живут в Москве, очень сильно отличается, в том числе и от благовещенского. У нас тихо, спокойно, без суеты.
С другой стороны, здесь сохранилось то, как мне кажется, что можно назвать настоящестью. Общество потребления ещё своими щупальцами не долезло до таких уголков, как Благовещенск. Мне так кажется. Ну не настолько не долезло. Опять же это взгляд недельный, поверхностный, но мне так кажется.
– А в этом смысле у людей, которые приезжают с Дальнего Востока – неважно, откуда, из провинции, – появляется то, о чём говоришь?
– У кого как. У многих появляется, конечно.
– Ты не потребитель?
– В меру.
– Никогда не пожалела, что перебралась в Москву?
– Нет.
– Ни разу?
– Нет, ни разу.
– И не было никакой депрессии?
– Нет, не было ни депрессии, ни периода адаптации, ни плохих людей, про которых много говорят. Всё было хорошо, и люди хорошие на пути попадались.
– Я послушал твоё интервью на радио «Эхо Москвы». Меня удивил твой рассказ о том, что, когда ты ехала в Москву, ты говорила себе, что 100-процентно не будешь заниматься телевизионной журналистикой. И я подумал: «Это кто говорит, Козлова? Та, которая была звездой амурского телевидения?» Я-то считаю, что люди в жизни должны заниматься тем, что у них хорошо получается. Ты была состоявшимся журналистом. Уехать и не заниматься телевидением – вот это для меня было странно. Почему такие мысли были у тебя?
– Приходит определённый период, когда что-то перестаёт быть для тебя по-настоящему азартно интересным. Потому что, к сожалению, телевидение стало более технологичным, это стал завод. Тем более Москва, когда это катушка беспрерывная. А мы всё-таки с тобой начинали в несколько иные времена. К сожалению, для того чтобы журналистика стала по-настоящему делом творческим, должны быть определённые условия, определённый статус и так далее. Я понимала, что у меня этого не будет. Я не хотела быть каким-то винтиком.
– А-а! Здесь Козлова, а там…
– Нет, меня это не коробило никак. Просто телевидение перестало быть мне интересным.
– Да ладно!
– Ну а что такого?
– Однако же два года назад я приезжал в Москву, был на московском телеканале Лазутиной, и, скажи мне, кто там вёл прямые эфиры?
– Я вела прямые эфиры, потому что это была дополнительная работа…
– Но ты же их вела! Читала новости, сидела в студии с гостями.
– Так я же не говорю, что я этого не делала. Но я и не говорю, что это было очень интересно.
– Значит, это к вопросу «Не зарекайся»
– Да, безусловно. Я просто сказала, что, наверное, моей основной работой это уже не будет.
– А сейчас ты по-прежнему ведёшь эфиры?
– Я в ноябре решила в очередной раз с этим делом завязать.
– И в очередной раз ненадолго?
– Не знаю. Как получится.
– То есть, ушла из телевидения всё-таки, да? В перерыв?
– Да.
– Чем занимаешься сейчас?
– Занимаюсь тем же, чем занималась с самого начала. Я возглавляю пиар-службу в крупной коммерческой компании. Параллельно определённый промежуток времени была пресс-атташе Федерации бобслея России. Так что про бобслей знаю всё, практически так же, как и про амурское телевидение, может быть, даже и лучше.
– Где журналистика, где пиар и бобслей? Как это в твоей жизни появилось?
– Журналистика и пиар рядом. Но, на мой взгляд, очень часто пиар бывает честнее журналистики в наше время. Поэтому я решила с открытым забралом говорить о том, чем я занимаюсь.
– Сейчас на западе есть такие настроения, эмиграционные? Ничего нового от нового старого президента не ожидать, надо куда-то сваливать? Есть такие разговоры?
– Есть, и очень много.
– Даже в Москве?
– В первую очередь, наверное, в Москве. Потому что уезжают те, кому есть что терять. А таких людей всё-таки больше в Москве. Я имею в виду материально.
– А чего они боятся? Что будет что-то зажато?
– Я не знаю. Боятся этого. Я ещё раз говорю, что Москва – общество потребления, стандарты повышаются, хотят жить ещё лучше. Наверное. Но вот опять же такие настроенческие волны, которые тоже формируют средства массовой информации в том числе.
– А у тебя лично таких настроений нет?
– Нет. Я не смогу жить ни в какой другой стране. Это я знаю.
– Только путешествовать?
– Да, путешествовать – это прекрасно. А жить у себя.
– В Москве всё-таки?
– Да.
– Ещё вопрос, который тоже на поверхности, который тоже обсуждается. Это создание в России Общественного независимого телевидения, где не будет цензуры, власть не будет вмешиваться. Ты в это веришь?
– При том формате, который сейчас предлагается, о назначение президентом главного редактора и директора в одном лице, как я прочла, на четыре года. Общественный совет, который тоже формирует вроде бы Общественная палата, но тем не менее каким образом он будет формироваться, тоже непонятно. Первый взнос, как я понимаю, тоже делает государство – Внешэкономбанк.
– Ну очень независимое!
– Мне сложно сказать. Я думаю, что, конечно, эта идея не реализуется. Самое главное – вопрос, каким оно должно быть. Вот каким оно должно быть? Оно должно быть просветительским, или оно должно стать трибуной тех, кого не пускают? Но сейчас у нас вроде бы как практически всех пускают. Вот Удальцов у нас практически с экранов не сходит, например. Поэтому это очень сложный вопрос.
А для того чтобы оно стало смотрибельным и интересным, в него, естественно, нужно вкладывать деньги. Где их брать?
– Только у государства.
– Вы готовы за него платить абонентскую плату?
– Я думаю, что нет. А как ты считаешь, есть в России хоть какой-нибудь независимый канал?
– Независимый от власти.?
– Да.
– Телеканал «Дождь». Очень популярный в Москве, но вот… Понимаете, понятие «независимость» очень сложно понять. Мы все зависим от чего-нибудь. От денег, от того, кто нам их дал, будь то государство или кто-то сидящий за твоей спиной, будь то физическое лицо. Поэтому сложно сказать.
Вот я и спросила: «Независимый от власти?» Да, есть.
– А нельзя ли было объявить телеканал «Дождь» независимым телевидением, дать ему статус федерального канала?
– Этот вопрос, насколько я знаю, главный редактор Наталья Синдеева тоже задавала вслух: «А что бы не сделать на нашей базе?» Но дело в том, что мы тоже понимаем, что люди, которые приходят туда, и информационная политика, она всё равно существует. И, наверное, многих людей, которые светятся на центральных каналах – Первом, «России» и так далее, их тоже не позовут очень часто в гости к «Дождю». Поэтому «независимый» и «объективность» – это вещи не всегда совмещённые и идущие параллельно.
– Последний к тебе простой вопрос. Когда Козлова вернётся в телевизионную журналистику? Сколько ей нужно передыха?
– Можно я сначала скажу? Вот я вспомнила, что начиналось-то всё с новостей. Программа «Город», потом я начала делать авторскую программу «Автограф». И самым первым гостем у меня был Сергей Логвинов, который тогда ещё был известен как политический журналист. И впервые, по-моему, тогда мы снимали в театре, ты предстал совсем в другой роли, в которой тебя сейчас знают. Получается, с тебя начинался авторский мой путь, и, собственно говоря, на амурском телевидении мы с тобой заканчиваем тоже.
– Что значит, заканчиваем? Мы не заканчиваем. Мы только начинаем!
– Крайняя! (Смеются.)
– Это был Людмила Козлова – амурский журналист, работающий нынче в Москве.
Всего вам доброго! Смотрите независимое телевидение, если оно появится.
Источник новости: http://www.amur.info/simple/2012/05/10/2579.html