Ведущий — Павел Савинкин:
Коллекционирование насчитывает столько же лет, сколько само человечество. Общеизвестен факт находки археологами стоянки древнего человека, на которой нашли самые разномастные каменные наконечники для стрел. Оказывается, первобытный человек тоже коллекционировал.
Сегодня у нас в гостях создатель частного музея Джон МОСТОСЛАВСКИЙ.
– Джон Григорьевич, а не шпион ли вы? Уж больно имя у вас заокеанское…
– Именем Джон меня нарекли родители. У меня сестра Лаура, я – Джон, Михаил. Родители всегда как-то соприкасались с искусством. Может быть, они на будущее смотрели, что рано или поздно я выйду на профессиональную сцену, что и случилось со мной.
– С чего началась ваша коллекция? Что является основным предметом вашего коллекционирования, и сколько единиц хранения в вашем музее, если вы помните?
– Я всегда говорю о том, что это приходит с молоком матери. В детстве я видел в доме в серванте фигурки, коряжки. Мать у меня тоже все время чего-то собирала. Вот это у меня запечатлелось. Может быть, увлечение родилось под влиянием этого. Я не знаю, что мной руководило, но у меня старое на новое. Если вы увидите, на какой кровати я сплю, вы будете долго-долго смеяться. У меня кровать конца XIX века, с ангелами по бокам. Я еще хотел пришить рюшки. Но когда я сказал, что хочу пришить рюшки, жена от меня ушла. Сказала, что ненормальный. Говорит, ты с девяти лет ненормальный, ты всегда что-то собираешь.
– Вы проживаете в Ярославле. Именно там находится ваш музей, который входит в культурный комплекс «Золотое кольцо». Чтобы стать своеобразным лицом России, вашу коллекцию должно оценить государство, его историки, культурологи.
– Для того чтобы серьезно заниматься музейным делом, я, когда появилась возможность, свою коллекцию обнародовал. До этого меня считали одиозным человеком, за что я в свое время пострадал. Я собирал и прятал у родных, близких и знакомых. Прятал, и благодаря этому до сегодняшнего дня донес уникальную коллекцию, которая входит в Государственные фонды Министерства культуры Российской Федерации. Не скажу, что я ас, все знаю. Все знать невозможно. Я приглашал профессионалов из наших музеев, специалистов, которые давали оценку фарфору, моим утюгам, фонотеке, которая насчитывает 15 тысяч пластинок, часам, музыкальным инструментам, самоварам.
| «Музей должен быть живым» |  |
||
– Часы тикают?
– Да. Мой музей отличается от всех музеев, даже зарубежных. У меня все часы идут. А если спросите, сколько у меня часов, я затруднюсь ответить. У меня в каждом зале часы, а у меня три музея, и еще в запаснике много часов, и тоже они идут. Сейчас я буду восстанавливать каретный ряд, там тоже будут часы. Я часы люблю. Почему, не знаю. Они все показывают разное время. Так я задумал. На протяжении всей экскурсии, когда она идет, бьют то одни, то вторые, и посетители оглядываются, как в том лесу. Музей должен быть живым.
– У каждого музея должен быть высококвалифицированный хранитель – этакий своеобразный научно-исследовательский институт. Ведь каждый экспонат – это предмет исследования. Есть у вас такие хранители?
– У меня работает семь научных сотрудников. Это девушки, которые окончили факультет музеологии. У нас есть специальный факультет в университете. Но, к сожалению, девушки плохо удерживаются. Они работают, потом уходят торговать помидорами на рынок.
– Зарплата не устраивает?
– У меня зарплата в два-три раза больше, чем в государственных музеях.
– Но в два-три раза меньше, чем у продавцов помидоров.
– Да. А потом, их учат не тому, что нужно делать. И когда говоришь, что нужно пройти утром тряпочкой по экспонатам, хотя это делает и уборщица, то быть хозяюшкой – это от рождения. Мама учит девушку мыть полы, убирать, но молодежь сегодня совершенно другая.
– В прошлом году нашумела история о кражах в Эрмитаже, после чего – сугубо в рамках кампании – проверили музеи на местах. Оказалось, воруют. Как на эту тему обстоят дела в вашем музее? Ведь соблазнов много, а понимающий человек слаб.
– Скажу, что у меня открытые фонды, то есть можно пощупать, потрогать. Я даже в конце экскурсии говорю: «Я очень хочу, чтобы вы что-то потрогали. Оставьте частицу своего тепла у меня в музее». В связи с тем, что все, что находится у меня в музее, входит в Государственные фонды Министерства культуры Российской Федерации, губернатор принял решение наряду с государственными охранять и мой музей круглосуточной вооруженной охраной. Один наблюдает с помощью экрана телевизора, другой отслеживает, что происходит в музее. Помимо этого у меня работают научные сотрудники, которые также посматривают. Не было случая кражи. А крадут в основном свои. Я слышал, у вас украли какую-то чугунную фигуру. Но ведь сам у себя не украдешь, значит, украл кто-то свой. Чужой побоится вытащить такую громадину. Да ее никак и не вытащить, а тем более что у вас там охранник сидит. Как показывает опыт в Санкт-Петербурге, крали-то свои. А свои – три сына. Они же не будут красть у себя.
– Пушкинский музей известен своими «Декабрьскими вечерами». Название условное – великие музыканты играют не только зимой. Насколько я знаю, ваш музей – это тоже своеобразный концертный зал.
– У меня пылился орган. Я думал, что вот там, в углу, будет стоять орган, а я только чуть-чуть, согласовав, подниму потолки. А в Ярославле у нас проблема. Если это памятник архитектуры, шаг влево, шаг вправо – все, предал культуру России. Поэтому я согласовал и поставил орган. Мне говорили, что не будут ходить. Но вот уже 14 декабря у меня будет концерт. Приезжают самые именитые органисты, не только России, но и зарубежные органисты. Великолепная акустика, великолепное звучание органа. И они приезжают и устраивают безгонорарный концерт – только бы поиграть на органе. На концерт собирается благодарный слушатель, интеллигенция.
| «Частная коллекция – это, скорее всего, крик души. Большое счастье делиться радостью» | |
||
– Частная коллекция – это удовлетворение личных амбиций или это вклад в культуру страны?
– Меня часто спрашивают: «Ты такой патриот?» Нет. Скорее всего, это как крик души. Большое счастье делиться радостью.
– Царская Россия известна своими частными собраниями, дарованными народу. Не собираетесь ли вы пойти по стопам Третьякова? Сейчас говорят: «Пойдем в Третьяковку», а будут говорить: «Пойдем в Мостославку».
– Даже трудно сегодня объяснить то, что происходило раньше! Ведь раньше разрешалось приобретать музейным экспедициям. Я собирал. Мне как-то в уголовном розыске нашего УВД показали журнал. Где меня фотографировали, я не знаю, но фотографии разных ракурсов и написано: «Родился на Дальнем Востоке». Хорошо, что не на Ближнем. А также: «Еврей, профессиональный иллюзионист. Опасен. Склонен к приобретению антиквариата». Представляете, какое время! Из того времени вынести то, что я собрал, немыслимо. Сегодня вряд ли кому удастся. Я бы хотел, чтобы кто-то открыл музей в Благовещенске, Ростове-на-Дону. Но я уверен, что этого никто не сделает, потому что лучше построить торговый центр. Не знаешь, что движет этими людьми, ведь жизнь короткая, а музей вечен. Объявив себя музеем, нельзя предать себя, продать душу. В принципе если я продам, могу поселиться рядом с Гусинским на берегу Красного, Черного моря. Да и за рубежом я бываю: в Америке, Израиле, Испании, Португалии. Я могу уехать, если продам свою усадьбу. Вы даже не представляете, сколько стоит моя усадьба! А зачем? Мне гармонично жить там, где я живу.
– Спасибо. Дай бог, чтобы ваша жизнь продолжалась еще не десять и пятнадцать, как вы говорите, а хотя бы 50 лет. Живите так, чтобы вокруг вас было так же тепло.
У нас в гостях был Джон Мостославский, создатель частного музея.
Источник новости: http://www.amur.info/easy/2007/12/12/923.html