Ведущая — Эльвира Оверченко:
Добрый вечер! Сегодня у нас в студии руководитель Амурского отделения ДОСААФ России Александр БОРЖКО.
Поговорим о том, почему падают и пропадают самолёты.
– Александр Владимирович, вы второй раз за лето у нас в студии, и поводы какие-то, к сожалению, нерадостные. В июне разбился самолёт с двумя лётчиками-асами, а чуть позже обнаружили пропажу самолётов и авиационного двигателя. Что случилось с вашей организацией: ЧП за ЧП происходят?
– Вы знаете, если бы не было этого страшного ЧП, то те события, о которых сейчас пестрит наша местная пресса и Интернет, они всё равно были бы выявлены. То есть это череда совпадений.
Что касается чрезвычайного происшествия – что получилось, то получилось. Буквально на прошлой неделе мы получили акты расследования авиационной катастрофы. Их заканчивали непосредственно в Москве. После этой всей кропотливой работы были сделаны соответствующие выводы: к катастрофе привела, к сожалению, ошибка пилотирования.
– Вы вчера провели пресс-конференцию, на которой сказали о том, что лётчики, два человека, не должны были садиться за штурвал в этот день.
– Да, я и сейчас это повторяю. Потому что согласно федеральным авиационным правилам пилоты, это не только малая авиация, это во всём мире принято, должны накануне вылета иметь полноценных отдых не менее восьми часов. В данный момент у нас получилось, что Короленко Александр Дмитриевич прилетел из Москвы в девять утра, а в шесть вечера он уже был за штурвалом самолёта. Котков Сергей Александрович с пяти утра занимался опылением полей в частной фирме, это «Авиасервис», Климовский. Сделал не менее девяти подъёмов. Понимаете, это мероприятие, опылять поля, весьма трудное, потому что на малой высоте, малая скорость, надо постоянно держать себя в напряжении. Плюс ещё попадают в органы дыхания, в глаза те средства, которые ты распыляешь. И вот эти два совершенно неотдохнувших человека в этот день были посажены за штурвал.
– Лётчики на самом деле, наверное, были первоклассными, были асами.
– Великолепные лётчики.
– Они не могли не знать, наверное, что нельзя садиться за штурвал в этот день. Но почему их кто-то допустил? Объясните, пожалуйста, что за система допуска к полётам?
– Для этого существуют должностные лица, которые за это отвечают. В данном случае начальник аэроклуба, который должен следить абсолютно за всем, за всей законностью осуществления полётов, предполётной подготовки и прочих мероприятий, предшествующих полёту. Ничего, с точки зрения закона, с точки зрения федеральных авиационных правил, в этот день соблюдено не было. Для того чтобы выпустить в полёт, должна сначала пройти предполётная подготовка. Накануне полётов должны провести чисто теоретические занятия: руководитель занятий, конспект, обучаемые. Как положено всё это провести.
– Всё это должно быть документально зафиксировано?
– Да. Тренажёрная подготовка должна пройти. Соответственно должны быть отданы эти люди приказом на допуск. Непосредственно перед полётом должны пройти медицинский осмотр на допуск. Ни того, ни другого, ни третьего с этими двумя пилотами осуществлено не было. С обучаемыми, которые должны были летать, это было. С этими двумя пилотами этого не было.
– А вы уверены в том, что вообще всегда проводится такая предполётная подготовка? Понятно, что система дала сбой. Она дала сбой и привела к такой страшной катастрофе, когда погибли люди, разбился самолёт. Но, может быть, она вообще в принципе не работает? Как вы думаете? У вас же столько народу летает.
– Нет, она работает. Предполётная подготовка у нас проводилась. Можно говорить о качестве проводимой предполётной подготовки. Но, в общем-то, до этого, если вы заметили, у нас никаких катастроф, никаких ЧП не было.
– Как часто летают?
– Вообще самолёты, вот именно Як-52, в зависимости от погодных условий, как правило, летают три раза в неделю: пятница, суббота, воскресенье.
– Это инструктор и плюс какой-то желающий, за деньги?
– Обучаемый. Сейчас у нас в стране, как и во всём мире, развивается малая авиация, частная авиация. На Дальнем Востоке ещё не очень, а вот если взять центральную часть России, там очень много людей, которые имеют частные самолёты.
– Это богатые люди, которые хотят научиться летать?
– Да, они могут обучиться, получить удостоверение пилота-любителя, могут приобрести свой частный самолёт и осуществлять полёты.
– Я знаю, что полёты за деньги, коммерческая составляющая – это чуть ли не единственный источник финансирования вообще авиаклуба. Как сейчас с этим быть? Сейчас же фактически приостановлены полёты, то есть разрешены, но не летают.
– Вся проблема – не только моего аэроклуба, но и всех российских аэроклубов – именно в этой системе. Практически мы сидим на самоокупаемости. И какой-то доход может быть осуществлён только при проведении подобных полётов и при осуществлении прыжков с парашютом. В 2002 году в России таких клубов, как наш, было более 250. Сейчас их осталось меньше 110. Они просто-напросто поумирали. На одних полётах, на одних прыжках невозможно заработать деньги. Представьте, январь, февраль, март мы не летали, не прыгали по погодным условиям. Людям зарплату платить надо, налоги платить надо. Ведь доходило до страшных моментов. Знаете, что самое страшное в аэроклубе? Когда нечем платить зарплату сторожу. Богатейшая авиационная техника, дорогостоящая, аэродром – и нечем платить.
– Это вопрос второй: куда делись самолёты, четыре штуки, и двигатель?
– По вопросам самолётов, двигателя я многое хотел бы вам рассказать, но не имею права, потому что идут следственные действия.
– Но это же не иголка – четыре самолёта, двигатель, как это могло вообще пропасть? Вы вчера сказали такую фразу, в самое сердце поразило, почти цитата: самолёты исчезли с авиабазы почти легально.
– Это, кстати, не я сказал, это кто-то из журналистов. Я такую фразу не произносил.
– То есть вас переиначили. Хорошо. «Для нас самолёты не потеря»» – ваша фраза?
– Опять-таки неправильно. Эти самолёты ценности для нас не представляли.
– Почему, они же денег стоят?
– Мы их в небо уже не подняли бы. Это был изношенный парк наших машин.
– Но на запчасти можно было бы разобрать? Четыре отдать, а два нормальных получить?
– Мы так не можем. Должна осуществляться разбраковка на соответствующих заводах при соответствующих специалистах.
– Они стоили ноль рублей ноль копеек?
– Почему?! Нет, они стоили определённых денег. Но как лётные аппараты они для нас ценности не представляли.
– Но как имущество?
– А как имущество да. В принципе это мы обнаружили и пропажу самолётов, и пропажу двигателя. Это мы подняли всё.
– Не прокуратура?
– Мы собрали материалы и передали в прокуратуру. Сейчас этим занимаются военная прокуратура, транспортная прокуратура и транспортная милиция.
– Александр Владимирович, как могло пропасть такое имущество? Ничего непонятно: четыре самолёта разукомплектовали, отправили; двигатель вдруг пропал как-то сам собой?
– При всём уважении к вашей передаче я не могу вам рассказать. Я с удовольствием бы вам рассказал, но не имею права. Идут следственные действия.
– Какая стоимость имущества, которая пропала с вашей базы?
– Несколько миллионов.
– Двигатель стоит полтора миллиона. А самолёты в какую сумму вы оцениваете?
– Все четыре самолёта оценили что-то за три миллиона.
– А что-то у вас ещё осталось, или всё украли?
– Нет. У нас нормально осталось. Мы можем летать, у нас же самолёты есть. Ан-2, ещё четыре самолёта, я имею в виду Як-52, из которых один готов, три в законсервированном положении.
– Какая судьба этой техники? Эти самолёты находятся за пределами области, или вы опять ничего не можете говорить?
– Вот вы опять! Я вам рассказываю, что идут следственные действия.
– Я за вас скажу, потому что вы вчера на пресс-конференции сказали (это же не вы говорите, а я), что вы передали их по своей структуре, но они вдруг оказались в другом месте.
– Да не мы их передали. Не мы их передали совершенно. Когда пройдёт следствие, тогда вам всё станет ясно. Никто никаких указаний о передаче этих самолётов – ни в центральном совете, ни в областном, в моём, региональном – не отдавал.
– И вы никаких бумаг не подписывали?
– Никаких не подписывал. И сейчас, когда мы просто проводили обычную плановую инвентаризацию, просто-напросто выявился этот факт.
– Чудо свершилось.
Извините, но я смотрела репортажи, сюжеты, читала материалы, что-то слушала, и у меня возник такой вопрос к вам, как к руководителю ДОСААФ. Авиаклуб со всеми ангарами находится в вашем ведении; народ садится за штурвал без разрешения и без допуска – ничего не происходит, виноват один товарищ, Виталий Климов, который руководит авиаклубом; пропадает техника, и все ответы какие-то: это пропало само по себе, эти вдруг сами сели. Как, почему? Руководство ДОСААФ вообще ни в чём себя не обвиняет? В принципе всё хорошо?
– Нет, почему?! Мы не можем так сказать, что всё хорошо. Да, я могу откровенно сказать, что Климова можно было уволить ещё в июле прошлого года.
– А что же вы этого не сделали?
– Тогда у нас распался бы авиаклуб. По нашим требованиям, руководить клубом может человек с высшим авиационным образованием. Одно время руководил Котков. Он офицер, подполковник. И, когда вышел приказ министра обороны об откомандировании всех военнослужащих из системы ДОСААФ, практически мы остались без начальника авиаклуба. В принципе Котков и привёл Климова в клуб. Он обещал нам очень многое: поднять клуб, что мы будем продолжать полёты, прыжки. Надо отдать должное, если бы не Климов, нас бы постигла судьба вот этих более 130 клубов. Мы просто прекратили бы существование. Тем не менее мы летали, мы прыгали, и я скажу без должного: извините, претензий к нам не было.
– Неужели Виталий Климов сам всё это придумал, сам осуществил? Невозможно. Мне кажется, это должен человек, в какой-то системе встроенный, это всё осуществлять.
– Мы опять залезаем в процесс следствия. На эту тему я хотел бы вам многое рассказать, но не могу.
– Когда следствие закончится, вы нам прокомментируете? Потому что вопросов к вам много.
– Да.
– Вас не беспокоит то, что сейчас может произойти с репутацией клуба, и вообще с ДОСААФ?
– Нет, не беспокоит. Потому что в клубе очень много нормальных порядочных людей. Много патриотов именно этого дела. Люди, именно влюблённые в это дело, у нас месяцами работали без зарплаты. Но, извините, нашёлся один, который из этой организации сделал кормушку. Один такой. До этого у нас, как такового, не было. Несмотря на все трудности, мы существовали. Вы же видели, мы делали показательные выступления, у нас прыгали ребята с парашютами, мы осуществляли лётную подготовку. Несмотря на то, что мы еле-еле сводили концы с концами, понимаете.
Ну, не доглядел. Да, каюсь. Да, не предусмотрел, вовремя не выкинул. Но опять я говорю, клуб просто-напросто распался бы. Что есть, то есть.
У меня в региональном отделении всего десять человек. А у меня три школы: Благовещенск, Свободный, Белогорск. Затем организации: Тында, Зея, Райчихинск, Ивановка, Архара. И практически частенько, каждый год, проходит финансово-экономическая деятельность, мы проводим инвентаризованные комиссии. Не могу я каждый месяц проверять! В прошлом году мы проверяли, в августе всё было на месте – и самолёты, и двигатели.
– Очередная проверка всё и выявила?
– Да. Результат известен.
– Сейчас прокуратура слишком вас трясёт?
– Да меня-то она не трясёт, ей есть кого трясти.
– Вы нам обещаете, что вы нас познакомите с результатами.
– Когда всё закончится, естественно.
– Уж очень громкие дела, хочется знать, что произошло на самом деле.
– Я думаю, что когда они закончатся, вам более компетентно расскажут. Но я тоже буду знать.
– Спасибо за то, что пришли к нам и рассказали то, что рассказали. Надеемся на встречу с более позитивными поводами.
Мы говорили сегодня об авиаклубе, о ДОСААФ, о последних событиях, которые там произошли. Мой гость сегодня – руководитель Амурского отделения ДОСААФ России Александр Боржко.
Это были «Простые вопросы». Всего вам хорошего.
Источник новости: http://www.amur.info/easy/2010/08/12/1687.html