Ведущая — Оксана Руденко:
Здравствуйте. Наши соседи с другого берега Амура в очередной раз преподнесли нам неприятный сюрприз: в реку Сунгари попало почти семь тысяч бочек, в некоторых из них содержатся опасные ядохимикаты.
Чем нам это грозит, сегодня попытаемся узнать у моего собеседника, ведущего эколога Амурской области Петра ОСИПОВА.
– Пётр Евгеньевич, по последней информации китайской стороны, все бочки они уже якобы выловили. Вы этой информации доверяете, вы действительно считаете, что сейчас угрозы для России нет?
– Говорить о том, что угрозы нет, нельзя. Но, тем не менее, в настоящее время доверять китайской стороне можно, потому что они стали значительно лучше соблюдать межгосударственные договорённости. И всё-таки оперативно, чем в прошлый раз, в 2005 году, информировать российскую сторону об угрозах и о своих действиях.
– Что было в 2005 году?
– В 2005 году в той же провинции Дацин произошёл разлив ядохимикатов, которые попали в Сунгари. В основном это был бензол. И вот это пятно проплыло по Амуру, отравив реку достаточно серьёзно.
– И сейчас вы считаете, что китайцы стали более ответственными?
– Да, потому что информирование идёт быстро. Ответ на запросы нашей стороны был получен максимально быстро. Информировали буквально через два-три дня после самого смыва бочек в соответствии с договорённостью, по которой, если появляется угроза российской стороне, они тут же должны информировать. На тот момент непосредственной угрозы ещё не было. До Амура было ещё достаточно далеко, тем не менее в ответ на запрос они среагировали быстро.
– Есть информация, что часть бочек взорвались в воде, и сейчас загрязнённая вода идёт к нам и достигнет берегов России примерно к 12 августа. Есть ли какие-то способы очистить эту воду, или Амур как грязный есть, так и будет?
– Единственное, что может произойти, так это разбавление этих химикатов, которые попали в воду. Из наиболее опасных результатов взаимодействия триметилхлорсилана с водой является в первую очередь появление в воде соляной кислоты. Слава богу, что взорвались не все бочки. Тот объём, который показывает китайская сторона, даже в минимуме составляет порядка 160 тонн триметилхлорсилана, который попал в воду. И при взаимодействии с водой они дадут 53 тонны хлороводорода. Это примерно 250 тонн соляной кислоты в воде концентрацией 18-20 процентов.
– Всё это идёт к нам?
– Всё это будет идти к нам. Но, к счастью, взорвались не все бочки. Сам трихлорсилан очень реактивно-способное вещество: если вода попала внутрь бочки, начинается реакция, и бочка взрывается неминуемо. То есть малейшая дегерметизация бочки – и результат известен. Сам реактив тоже достаточно опасен. Но из-за продуктов его разложения в воде самое опасное вещество – соляная кислота. Все остальные вещества малорастворимы в воде, они образуют полимеры и чаще всего выпадают на дно.
– И что теперь делать?
– В первую очередь нужно обезопасить водозаборы и проводить контроль качества воды – то, что сейчас и проводится службой МЧС и гидрометеорологами.
– Но это мониторинг, правильно?
– Мониторинг. Непосредственно что-то делать нужно будет только на водозаборе, с самой рекой уже практически ничего сделать нельзя. То, что попало в воду, мы оттуда уже никаким образом не вытащим, а вещество уже прореагировало.
– Жителей Амурской области успокаивают тем, что река Сунгари впадает вниз по течению, и всё это идёт на Еврейскую область и Хабаровский край, а мы здесь в верховьях и не пострадаем. Это действительно так, всё-таки в природе всё взаимосвязано?
– Непосредственной угрозы для жизни людей, для здоровья людей у нас нет именно потому, что это ниже по течению. Но опять-таки нельзя забывать о том, что пострадают рыбные запасы, пострадает сама река, и её состояние, конечно, ухудшится. Не слишком, дай бог, сильно, но, тем не менее, влияние будет.
– У нас есть какие-то соглашения с китайцами? Они причинили вред, в том числе и нам. До этого, в 2005 году, было бензольное пятно, сейчас бочки с ядохимикатами. Они когда-нибудь выплачивали нам какую-то компенсацию? Может быть, это банальный вопрос, но он возникает.
– Нет, не выплачивали. И в ближайшее время никаких компенсаций выплачивать они не будут, потому что у нас нет соглашения о совместном использовании трансграничных вод.
– А почему его нет?
– Сложно сказать. Очень долгое время ряд экологических организаций добивались принятия этих соглашений на межгосударственном уровне. Естественно, мы можем только просить-рекомендовать. В этом участвовал и «АмурСоЭС», наш ключевой партнёр Всемирный фонд дикой природы (WWF), амурский его филиал. Но пока есть соглашение только о взаимодействии в случае чрезвычайных ситуаций, в частности таких.
– Но сейчас это чрезвычайная ситуация?
– Это чрезвычайная ситуация, но она говорит только об информационном взаимодействии. Возможно, и о техническом взаимодействии, но ни в коем случае не говорит о компенсации ущербов.
– Кто не даёт ходу этому соглашению, китайцы или мы?
– Скажем так, менталитет и китайской стороны, и российского чиновничества – вещь достаточно сложная и не всегда понятная. А переговоры идут очень-очень сложно. Скажем так, и российская сторона не всегда себя адекватно ведёт, и очень сильно тормозится процесс с китайской стороны. Более того, в результате отсутствия международных соглашений между Россией и Китаем не согласовываются размещения опасных производств. Например, на китайской стороне в районе Хэйхэ собираются строить завод по производству хромового концентрата и фехраля, сплава хрома и железа. Это очень опасное производство, которое требует большого количества воды, и потенциально опасно выбросами и в воду, и в атмосферу. Где оно будет размещено конкретно, этот вопрос не обсуждается. А зона паводка и для китайской стороны, и для нашей на Амуре достаточно большая. Почему в Сунгари попали эти бочки? Слишком близко к берегу они были сложены, и наводнение их смыло. То же самое может происходить и на нашей стороне, и на китайской. К сожалению, по российскому Водному кодексу охранная зона составляет всего 200 метров. То есть у нас весь Благовещенск, всё его производство находится в водоохранной зоне. Вот это, пожалуй, самая страшная вещь в настоящий момент.
– Давайте от загрязнений международных перейдём к загрязнениям российским, к нашим проблемам. Космодром Восточный. Буквально недавно вышла такая информация, что на строительство космодрома из федерального бюджета выделено 25 миллиардов рублей. Об этом радостно заявил Путин на всех федеральных каналах. Зная о том, что первоначальный проект предполагал 50 миллиардов рублей, у меня возник вопрос: в связи с тем, что эту сумму урезали, не могут ли теперь начать экономить именно на экологической безопасности?
– На чём начнут экономить производители работ, сказать очень сложно. Естественно, страдать будут наименее защищённые статьи. Это однозначно. И, к сожалению, экология в том числе. Экология и, собственно говоря, безопасность жизни в этом месте. То есть, возможно, это и более дешёвые строительные материалы и так далее. Дело в том, что изрядным куском этого денежного пула, который выделяется и о котором говорили на слушаниях, является строительство города-сателлита, где будут проживать и строители, и в будущем космонавты, и обслуживающий космодром персонал. Основной денежный пул идёт туда. В том числе там предусматривается строительство вплоть до собственного аэропорта и так далее. Вот эти деньги будут потрачены туда. В каком порядке будет вестись строительство, сейчас сказать сложно. Проектных решений до конца нет.
– Нас сейчас успокаивают, что на космодроме Восточный будут использовать экологически чистое топливо нафтил. Все мы помним начало 2000-х годов, когда собирались запускать ракеты на сверхтоксичном топливе гептил. Тогда были жаркие споры, дебаты. Сейчас нам говорят, что нафтил – это не гептил, но такое ощущение, что поменяли шило на мыло. Или я не права?
– Нет.
– Вообще топливо может быть экологически безопасным?
– Всё, что горит, не может быть экологически безопасным. Оно что-то да выделяет в атмосферу. А степень опасности значительно ниже. Вот это очень красивое название «нафтил», которое любят использовать разработчики, на самом деле это смесь керосина и дегидратированного нафталина. Вот, собственно говоря, и всё. Вот это часть, которая будет гореть. Плюс ко всему степень сгорания ракетного топлива значительно выше, чем степень сгорания, допустим, топлива в двигателях внутреннего сгорания. Соответственно, вредных загрязняющих веществ меньше. Да, оно более безопасно.
– Значит, можно успокоиться?
– Как сказать. Меня не успокаивает то, что будут сгорать, грубо говоря, десятки тонн керосина одномоментно при выходе ракеты за пределы атмосферы.
– Чем это чревато?
– Естественно, загрязнением в первую очередь оксидом углерода, вот им в основном. Вот эти выбросы будут, но, конечно, они не так опасны, как всё остальное.
– Есть ли какие-то нормы удаления космодромов от населённых пунктов? Космодром Восточный будет находиться фактически в центре Амурской области, не так далеко от Благовещенска, ещё ближе к Свободному. Есть ли какие-то нормы, или где захотел, там и сделал космодром?
– Нет, есть нормы не для космодромов как таковых, а вообще для объектов повышенной опасности. И здесь определяются, во-первых, наличием запасов топлива, которое непосредственно будет делаться на космодроме. То есть это объект взрывоопасный. Это одни нормы. Кроме того, это нормы по шуму. Вот это, надо сказать, в проекте учтено. То есть уровень шума будет ощущаться только непосредственно в этом городе-сателлите. В окрестных населённых пунктах, даже в городе Углегорске, вряд ли его так ярко будет слышно.
– Шум учтён, а всё остальное?
– По поводу загрязнения проектировщики говорят, что большая часть загрязняющих веществ, в том числе и ступени, которые будут падать, они будут падать либо в Хабаровском крае, либо в Якутии, но не у нас.
К сожалению, не учтены многие моменты, которые связаны с региональным законодательством. В оценке воздействия на окружающую среду совершенно не учтены такие моменты, как, допустим, наш, амурский, список редких и охраняемых растений и животных. А плюс ко всему несколько устаревшие данные у проектировщиков и по российским редким и охраняемым видам. Вот эти вещи и воздействие на них, конечно, нужно будет учесть. Но на слушаниях проектировщики обещали, что это будет сделано и осенью они это представят. Обязательно это посмотрим.
– Животные и растения – это, конечно, хорошо. А вот что касается здоровья людей? Есть ли какие-то сведения о том, какой, например, уровень онкологических заболеваний в районе Углегорска, Свободного? Кто-то это учитывал? Потому что люди прежде всего переживают за себя.
– При представлении ВОЗ эти моменты не рассматривались. Но и у жителей Углегорска этот вопрос не возникал. Оценку современного состояния здоровья людей, насколько я знаю, не проводили. По крайней мере нам, общественности, её не представляли.
– Вы будете каким-то образом лоббировать это, продвигать это, чтобы всё-таки провели это исследование? Или это не в ваших силах?
– В наших силах мы будем в обязательном порядке контролировать, войдут ли те моменты, о которых я говорил, по редким и охраняемым растениям и животным. Это то, что является целью нашей организации, собственно одной из основных в деятельности.
– А по охране людей?
– Это будет областью моих интересов как руководителя экспертного совета Общественной палаты Амурской области. Но хотелось бы призвать местных жителей к собственной активности. Заботиться о своём здоровье они должны в первую голову сами.
– Каким образом?
– Если местное население будет интересоваться этим вопросами, если оно их будет поднимать, мы их будем поддерживать.
– Спасибо за беседу. Закончить я хочу следующим: интересно, что сказали бы жители Амурской области, если бы власти провели референдум, большинство высказались бы за или против космодрома? Но вопрос, скорее всего, риторический, потому что спрашивать мнение у народа сейчас у нас как-то не принято.
Я желаю вам самого хорошего. До свидания.
Источник новости: http://www.amur.info/easy/2010/08/05/1677.html