Для кого дешёвый труд – ловушка?

Способы роста экономики региона нужно искать ежегодно

 Может ли со временем ценность труда вообще скатиться к нулю? Этим вопросом задаются многие амурчане, в том числе Алексей из Райчихинска. 

– У нас семья большая, все работают на различных производствах. И как-то, общаясь, споря, мы пришли к выводу, что человеческий труд становится всё более дешёвым. Притом что, например, в Амурской области во многих сферах рабочих рук катастрофически не хватает. Может быть труд вскоре и вовсе обесценится?

На этот и другие вопросы ответил амурский экономист Станислав Сериков.

Почему затраты выше отдачи?

– Станислав, один из вопросов, который не так давно поднимал Амурский экспертный клуб, касался уже известных и скрытых способов роста региональной экономики. А как говорить о каком-то подъёме, если ценность труда действительно снижается?

– Начать с того, что труд, наравне с капиталом и инновациями, относится как раз к известным (и основным) способам роста региональной экономики. В одном из наших исследований мы с помощью статистики прослеживали, как эти инструменты роста влияют на амурский валовой региональный продукт (ВРП). И это влияние мы оценивали по показателю средней эффективности ресурса, то есть, сколько затрачено одного ресурса на выпуск продукции. Иными словами, рассчитывали производительность труда, фондоотдачу и отдачу от инноваций. И наши расчёты, что очень важно, велись в сопоставимых ценах 2000 г.

Оказалось, в 2000 – 2017 гг. средняя эффективность в области снижалась по всем трём ресурсам. То есть всё, что даёт подъём выпуска продукции: труд, капитал, инновации – растёт быстрее, чем сам ВРП, который за 17 лет поднялся на 83% при увеличении инвестиций в основной капитал в 5,5 раза. Представляете, сколько, грубо говоря, вбухано средств!

В то же время труд в этом периоде был наиболее стабильным показателем. Его в своих расчётах мы рассматривали как общий объём зарплаты людей, работающих по найму. Так вот, труд в этом смысле, по сравнению с капиталом и инновациями, в динамике не колебался так сильно и своими изменениями достаточно чётко описывал рост ВРП. К примеру, в 2017 г. трудовой ресурс увеличился на 1 рубль – сразу на 2,4 рубля возрос и амурский товарооборот. И это притом, что в области с 2000 г. наблюдается трудосберегающий (интенсивный) рост ВРП.

Но вместе с тем ВРП увеличивался медленнее, чем трудовые ресурсы. То есть выпуск продукции требует всё больших средних издержек – себестоимость растёт слишком быстро. Это означает, что при текущих, как правило, увеличивающихся затратах на оплату труда – должный подъём товарооборота не наблюдается. Причина, скорее всего, в том, что труд как таковой в данном случае уже себя исчерпал, и нужно искать новые факторы роста.

– И до каких пределов может упасть средняя эффективность труда, капитала и инноваций?

– До тех затрат, при которых какое-либо производство экономически будет абсолютно невыгодным для региона.

Сколько тратят на ноу-хау?

– А как остановить падение ценности того же труда?

– Можно изменить отношение к нему. Майский Указ президента РФ за 2018 г. требует увеличивать производительность труда на средних и крупных 

предприятиях базовых несырьевых отраслей экономики (обрабатывающее производство, сельское хозяйство, строительство, транспорт) минимум на 5% в год. Напомним, что по Марксу показатель производительности труда выражает степень использования рабсилы. А в российской экономике труд относительно дёшев – в сравнении с другими ресурсами: капиталом и инновациями. И его, понятное дело, не очень выгодно замещать чем-то другим, более дефицитным. Значит, нет смысла задумываться над инновационным обновлением производства. Но это плохо: ведь постоянный вброс инвестиций в отсталые технологии приводит к ещё большему подорожанию произведённых товаров и услуг. В итоге дешевизна труда втягивает макросистему в ловушку бедности и отсталости. Этот замкнутый круг можно разорвать повышением оплаты труда, и в недалёком будущем правительству придётся заниматься именно этим. Во всех других вариантах наша экономика обречена на длительный застой.

– То есть, не видя смысла в инновационном обновлении производства, не стоит в него и вкладывать?

– Затраты на различные нововведения в Амурской области всё же есть. Но в динамике эти расходы иначе как «спонтанными» не назовёшь. Так, в 2005 г. на различные ноу-хау было выделено 200 тысяч рублей, а в 2006-м – 88 млн. И так – на протяжении 2000 – 2017 гг. Такое впечатление, что у руководства области нет чёткой стратегии, программы, плана действий по инновационному обновлению производства. Мы, экономисты, больше верим цифрам, нежели обсуждениям на разных уровнях госвласти.

– Какие же ресурсы роста региональной экономики можно считать скрытыми? Какой эффект они могут дать?

– Значительные объёмы незадействованных инвестресурсов на региональном уровне сосредоточены в институциональных отраслях экономики – домашних хозяйствах, нефинансовом секторе (то есть на предприятиях), финансовых корпорациях (банках, страховых компаниях, инвестиционных фондах), а также в госуправлении. И если эти ресурсы грамотно перевести в реальные инвестиции, это может стать хорошим импульсом роста региональной экономики. Каким образом – это будет темой нашего будущего исследования.

– А что мешает сделать скрытые ресурсы открытыми?

– У нас нет механизма, который способствует эффективному переводу инвестиционных ресурсов в реальные вложения в экономику. Сейчас мы разрабатываем соответствующие рекомендации для органов госвласти по использованию инвестиционных резервов.

– А как часто в региональной экономике можно искать скрытые резервы?

– Это нужно делать ежегодно, выявляя тенденции и особенности развития таких резервов. И принимать на этой основе эффективные управленческие решения.

Между тем

Областные власти постоянно подчёркивают, что такие крупные объекты, как космодром Восточный и газоперерабатывающий завод способны вывести регион из числа дотационных, депрессивных. Насколько это верно, спросили мы у Станислава Серикова.

– Запуск таких крупных инвестпроектов, а также использование зон с особыми (льготными) условиями для предприятий стали приоритетом государственной региональной экономической политики в отношении российского Дальнего Востока, – рассуждает эксперт. – И, говоря об эффективности этих инструментов, стоит отметить ряд моментов.

Так называемые территории опережающего развития (ТОРы), «точки экономического роста» в ДФО, на данный момент не демонстрируют реального эффекта диффузии инноваций. То есть новшества, однажды уже где-то внедрённые, не распространяются в других организациях, отраслях, территориях. Можно предположить, что при нехватке инвестиций, трудовых и других ресурсов такие ТОРы будут просто как в «чёрную дыру» засасывать все нужные резервы с соседних территорий. Таким образом, «точки экономического роста», может, и будут, но вокруг них, фигурально, будет безжизненная пустыня. Скажем, город Свободный хотят сделать современным мегаполисом, а в Свободненском районе, выражаясь утрированно, будет каменный век?

Поэтому крайне необходимо не просто предоставлять таким локальным зонам инструменты господдержки, но и совершенствовать их, анализировать экономическую эффективность таких инструментов, а не создавать новые, повторяя старые ошибки.

И вот, когда этот процесс наладится, тогда, вероятно, и поговорим о том, когда наша область выйдет из числа дотационных, депрессивных регионов.

Фото:blago-dg.ru