Был ли революционером Владимир Шимановский?

20 ноября прошлого года было 100-летие смерти амурского железнодорожного инженера Владимира Шимановского, чьим именем назван город, до сих пор существующий благодаря железной дороге

Погибнуть от белогвардейской пули, до конца оставаясь верным своим идеалам, – для революционера, пожалуй, достойно и, может быть, даже почетно. А вот умереть не в бою и не под пытками в плену, а пойти на смерть, по сути, добровольно и быть просто поставленным к стенке – можно ли такой конец считать доблестным?..

Парадокс: отец Владимира Ивановича в свое время имел отношение к казачьей армии – к враждебной, по факту, большевикам социальной прослойке, но советская власть Шимановского-старшего репрессиям подвергать не стала. А вот власть белых враждебного ей по духу Владимира не пощадила…

Заминка вышла

Отец Шимановского, Иван Никифорович, родился в семье священника в Минской губернии. Окончив Петербургскую медакадемию за казенный счет, отбыл в дальневосточный Благовещенск врачом амурского казачьего полка. Участвовал в 1900-1901 гг. в боях против китайцев под Айгуном, а также в русско-японской войне 1904-1905 гг. Жена Ивана Никифоровича – Елизавета Петровна, уроженка Питера, дочь офицера, полностью занималась воспитанием детей, рожденных на амурской земле. А их всего было шестеро, Владимир (родился в 1882 г.) – третий.

В 1900 г. Елизавета Петровна, забрав последышей – подростка Николая и маленькую Людмилу, вернулась в Петербург. Старшая дочь Софья (родилась в 1876 г.) поначалу не захотела оставить работу учителя младших классов в Благовещенской гимназии. Но через 3-4 года вместе с братом Виктором тоже уехала в Северную столицу. Ориентировочно в 1911 г., после окончания срока службы, туда же уехал глава семейства. Лишь второй сын – Леонид, ставший учителем математики, не присоединился – уехал по состоянию здоровья к родителям отца в Смоленскую губернию.

Владимира же судьба занесла в Томск, где он в 1890 г. поступил в технологический институт. Там и нашел свою судьбу – и в убеждениях, и в семье. Во-первых, стал членом социал-демократической партии, участвовал в студенческих волнениях 1903 г., познакомился с известным революционером Сергеем Кировым, который учился в том же институте на подготовительных курсах. Во-вторых, Шимановский познакомился с будущей женой Марией Манаевой. Девушка родом из Владивостока, из многодетной семьи переселенцев. Училась на истфиле Бестужевских курсов. С началом русско-японской войны Манаевы уехали в Томск, где учился брат Марии. Сама Мария Ефремовна вспоминала первую встречу с Шимановским: «Передо мной стоял красивый молодой человек с темными волнистыми волосами, в тужурке студента, украшенной золотыми эполетами и блестящими пуговицами, и с очаровательной улыбкой».

Владимира и Марию сблизила совместная подпольная работа, общие взгляды. Обвенчавшись в 1906 г., супруги уехали во Владивосток, там их ждала работа в подпольной типографии. Владимир уже исключен из института за участие в студенческих волнениях, Марию тоже преследовала царская охранка.

В дальнейшем Шимановский окончил петербургский технологический институт по специальности «инженер-путеец». Ему даже предлагали остаться на научной работе. Но Владимир с женой снова отправился в родные места, на Дальний Восток.

Шимановский преподает в речном училище Благовещенска, работает в управлении строительства Амурской ж. д., инженером службы тяги на ст. Бочкарёво (ныне Белогорск), на ст. Зилово Читинской области. На ст. Гондатти (ныне Шимановск) Владимира Ивановича переводят зимой 1917 г. начальником новых ж. д. мастерских, а через полгода – в Алексеевск (ныне Свободный).

Шимановский в это время – активный общественник (к примеру, возглавляет областное отделение общества «Изучение Сибири и улучшение ее быта») и политический деятель. Так, в марте 1917 г. в Алексеевске Владимира избрали председателем 1 съезда делегатов Амурской ж. д., а также делегатом на всероссийскую конференцию железнодорожников. В начале 1918-го он – председатель ЦК Союза железнодорожников.

Тогда же, как сообщается в советских исследованиях, у Шимановского произошла небольшая заминка в идеологическом плане. Он, мол, ошибочно ждал демократии больше всего от Учредительного собрания. А большевикам эта позиция была не близка. И эта ошибка – «результат непоследовательности Шимановского как революционера, непонимание им сущности ленинского плана осуществления социалистической революции».

Но взял себя в итоге Владимир Иванович в руки, в правильную «веру» перешел. В 1918-м он писал брату: «Лично меня это мало устраивает (о предложении возглавить профсоюз амурских железнодорожников), но я не считаю в такой трудный для революции момент отказываться. Да, я твердо решил работать: это последняя ставка революции, всякие личные выгоды нужно откинуть».

Обелиск Владимиру в Шимановске открыли, по одним данным, в 1958 г., по другим – в 70-е.

Письмо из камеры

Как писали исследователи, боялись Владимира Ивановича белогвардейские правители области. Еще бы, во время Гамовского мятежа в марте 1918-го председатель Дорпрофсожа Шимановский выезжал-де на линию для мобилизации железнодорожников на борьбу с контрреволюцией. А по другим сведениям, так и лично участвовал в подавлении мятежа, а верная жена была в отряде медсестрой.

И решили тогда белые дискредитировать опасного врага: пустили слух о присвоении Шимановским крупной суммы, предназначенной для рабочих. Оскорбленный клеветой, Владимир сам явился в Благовещенск к главе белого правительства Алексеевскому разбираться. Со стороны Шимановского это настолько смело, насколько и безрассудно – его арестовали прямо в кабинете Алексеевского. Владимира обвинили «в насильственном изменении в Российской республике основных государственных законов, способствовании Германии в ее военных против России действиях, насильственном сопротивлении российским военным силам».

Узнав об аресте мужа, Мария Ефремовна бросилась к нему. Ее в виде особой милости посадили в ту же тюрьму. Суд над Шимановским был скорый. Через пару дней он отстучал товарищам через стенку камеры смертников: «Передайте жене, что все кончено». Толком увидеться супруги не успели – Мария увидела мужа в окно камеры, когда его выводили на улицу. Шимановского казнили «за активное участие в строительстве новой жизни, за то, что он, приняв советскую власть как единственно отвечающую интересам народа, стал активным ее защитником». Ему было 36 лет. Детей оставить не успел.

В своем последнем письме Владимир написал жене: «Тебе больше, чем кому-либо, известно, что моя общественная деятельность была всегда честной и бескорыстной, что мною руководила идея свободы, равенства и братства всех людей, идея защиты трудящихся. Не жизни моей мне жалко, а родины, которую опять хотят завести в мертвый тупик тьмы и невежества, из недр которой выхватывают и убивают ее сынов, отдавших ей все. Да, лучше умереть, чем видеть снова истерзанной родину, но я верю, умирая, что этого не будет. Я желаю тебе искренне счастья в дальнейшей твоей жизни. Пусть мои родные сохраняют обо мне то, что имеют в сердцах. Я их всех люблю».

С большим трудом Манаевой удалось освободиться и уехать во Владивосток. Позже она побывала в Благовещенске на гражданских похоронах жертв белогвардейского террора.

Из воспоминаний Марии: «В 1937 г. по пути из Владивостока в Ленинград мне довелось проезжать мимо Шимановской, как называлась станция Гондатти (переименована в 1920-м. – Ред.). Разумеется, я не смогла усидеть в вагоне, вышла на перрон. Сколько воспоминаний, радостных и печальных – разом!.. Поезд пошел. Замелькали станционные дома, сосны, каменные здания. Потом исчезли, а я все смотрела из окна. Город Шимановск (стал городом в 1950-м. – Ред.)! Так вот что такое бессмертие».

Относительно Шимановского есть и другое мнение: был он не убежденным большевиком, а скорее сочувствующим. Просто уважал и жалел рабочих, которые будто бы ходатайствовали о переименовании станции в его честь. А во время того же Гамовского мятежа помощь Владимира красным была чисто железнодорожной – с доставкой необходимого. Он и в партии большевиков-то не состоял. И вообще, мол, если бы не жена, которая больше болела революцией, все бы у Шимановского было по-другому – доучился бы в Томске и работал бы себе тихо. Но вышло так, как вышло.